Я своего мужа знала лучше, чем себя. Так мне казалось… И вдруг размеренной жизни пришел конец. Один раз муж явился нетрезвый, через несколько дней снова, а потом это стало повторяться почти каждый день.
Сначала я даже посмеивалась и подшучивала над его заплетающимся языком и попытками казаться трезвым. Потом стало не до смеха.
Начались ссоры, мои упреки, его обещания «больше ни-ни». Но это продолжалось и становилось все невыносимее. Обиднее всего было то, что причин для пьянства не было! Дома все благополучно, дочка успешно оканчивает школу, сынишка делает успехи в спорте, я по-прежнему хорошая жена и хозяйка. Чего тебе еще надо?
И на работе у мужа не было никаких особых причин, чтобы топить горе в вине. Разве что дружок у него там появился… Пару раз муж и домой его приводил. Но после их застолий я эту лавочку быстро прикрыла. Сказала мужу, что его новому коллеге и собутыльнику делать в нашем доме нечего. И вот к чему это привело.
После долгих увещеваний я твердо заявила мужу, что больше его обещаниям не верю. Пьянице в семье не место! Собрала ему сумку с чистым бельем, забрала ключ и выставила за порог. Тихонько из-за штор смотрела, как он сидел на детской площадке во дворе. Потом ушел. Где он ночевал, не знаю.
Следующий день был выходной. Дома было тихо. Дети молча занимались своими делами. Я переделала даже те домашние дела, которые и не собиралась. Навела порядок во всех шкафах, в кладовке, перемыла давно пылящиеся там банки.
Так мрачно прошел день.
Вечером я вошла в детскую комнату и увидела, что дочь лежит в постели с книжкой, а сына нет.
— А Славик где? – удивилась я.
— Не знаю, — ответила дочь, — ничего не сказал, свитер зачем-то надел и ушел.
Я в панике выбежала из дому. Во дворе не было ни души. Я прошла вдоль дома, вернулась к подъезду. И вдруг в беседке на детской площадке разглядела маленькую фигурку. Подошла. Это был сын.
— Слава, — тихо сказала я, — почему ты здесь?
Сын помолчал, но все же решил ответить:
— Я папу жду. У него нет ключа. А у меня есть.
Горло у меня перехватило. Положив руку сыну на плечо, я сказала:
— Пошли. Подождем папу дома.
— Ты откроешь ему?
— Открою.
И когда муж в час ночи позвонил, я, конечно, открыла ему дверь.
Не скажу, что у нас сразу все наладилось. Пришлось еще повоевать.
Но те несколько минут в темноте холодного апрельского двора открыли мне, что в своей борьбе с «зеленым змием», превратившейся в войну с собственным мужем, я поставила сына перед тяжелейшим выбором.
Я поняла, что моё возмущенное и обиженное женское «я» — ничто перед растерянным и страдающим «я» моего сына. Война войной, а папа есть папа, любимый и такой необходимый.
И вспомнилось предостережение древних мудрецов: оглянись во гневе.
