Люди в старости не хуже и не лучше, чем в молодости. Внешность увядает, но ума становится больше, терпения и выдержки. И счастья в старости может быть больше, чем в юности.
Не верите?
Моя мать родилась перед войной, рано осиротела, училась в одном городе, жила в другом. Вокруг нее были чужие, посторонние люди, с которыми она пыталась дружить, но не все открывали ей свое сердце. Были среди них и подлые, черствые.
Только к старости ее жизнь устаканилась. Муж, двое детей, четверо внуков, квартира, которую она получила от государства и дача, на которую удалось накопить самостоятельно.
Ее простое, человеческое счастье состояло в том, что у нее был собственный угол, кровать, книжная полка. И ее любили — подруги, бывшие коллеги, соседи, родня. Ее признали «своей» — это ли не благодать?
Люди сами подписывают себе приговор: после 50-ти жизни нет — только стремительно катиться с горы в неведомую бездну. Слабость, притупление желаний, отсутствие интереса к жизни. Пик пройден и ничего хорошего не предвидится.
Поэты сравнивают себя с трепещущим на сухой ветке последним листком, который вот-вот сорвется. Ветер понесет его в неизвестном направлении. Останется только выжженная земля, пустыня. И оглушительная пустота — во внешнем мире и в сердце.
На что тогда опереться? Чем радовать себя и чем вдохновляться?
Старость, пенсия — это не просто праздное безделье, встал и хоть до вечера телевизор смотри и чаи гоняй. Это бесконечное число сомнений и страхов — за свою жизнь, за жизнь своих близких, за их самочувствие. Острое желание, чтобы тревожный ночной звонок не принес плохие вести…
Терзания о том, что не успел, что не сказал вовремя, от чего не смог уберечь своих детей.
Но все это тоже жизнь, которую нужно проживать, а не «доживать». Нет беззаботности, но есть глубина понимания. Нет наивности, но есть мудрость.
«Элегия»
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино — печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.
«Пора, мой друг, пора»
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить… И глядь — как раз — умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
