МАРИЯ АННА София Сесилия Калогеропулос, она же Мария Каллас, гречанка до седьмого колена, появилась на свет в Америке. Огромным богатством семейство похвастаться не могло, но на то, чтобы открыть вполне приличную аптеку, капиталов хватило. Дела шли то гладко, то через пень- колоду, и глава семьи часто оказывался на мели. Крах на Уолл-стрит и последующая Великая депрессия финансовому взлету тоже не способствовали.
Калогеропулосы, как и все эмигранты с нестабильными доходами, попавшие в Нью-Йорк, перехватывали, бывало, на ходу «горячую собачку», но дома старались готовить такие привычные греческому сердцу блюда, как пироги с начинкой из орехов или мусаку.
Нельзя сказать, что ребенком Мария была чудо как хороша, но получилась вполне симпатичная малышка, которую ожидавшая сына мама Евангелия на дух не принимала. Все материнские чувства, ручейком огибая Марию, утекали к ее старшей сестрице. Девочка страдала от недолюбленное и находила утешение в еде, подметая со стола все, что можно было прожевать. В результате ребенок рос печальным, погруженным в себя и толстым, что, само собой, матушкиной любви не способствовало. Кроме постоянных перекусываний,девочка все время читала и слушала пластинки с классической музыкой. Когда маленькая Мария запела, заставляя слушателей сидеть истуканами, матушка засуетилась, начала посматривать на нее с интересом, а потом и вовсе всерьез взялась за дочь, решив, что неуклюжего ребенка пора учить музыке и вокалу. «Моя мать, как только осознала мое вокальное дарование, тут же решила сделать из меня чудо-ребенка как можно быстрее
Все это привело к тому, что девочка в четырнадцать лет весила почти девяносто килограммов. «Отдушинами в ее жизни были ; музыка и пристрастие к еде. С утра до вечера она поглощала конфеты, медовые коврижки, рахат-лукум, i За обедом с аппетитом ела макароны.
Рослая девочка выглядела на все семнадцать, и ее без проблем приняли в Афинскую музыкальную консерваторию, куда матушка рванула после очередной ссоры : с мужем. Лишний вес мешал Марии, принося ей сплошные огорчения, и однажды она бросилась с кулаками на рабочего сцены, который посмеялся над габаритами Тоски в одноименной опере.
В двадцать три она познакомилась с Джованни Баттистой Менегини. Красавцем этого итальянского промышленника можно было назвать с большой натяжкой, к тому же парочку не смущала разница в возрасте почти в три десятилетия и разница в росте почти на голову. В плюсы Менегини можно было записать крупное состояние, любовь к опере и к самой Марии. Теперь ее гардероб ломился от мехов и платьев, полки — от туфель и шляп. «Я поняла, что это тот человек, которого я ищу, уже через пять минут после нашего знакомства. Если бы Баттиста захотел, я тут же безо всякого сожаления оставила бы музыку. Ведь в жизни каждой женщины любовь гораздо важнее, чем карьера». Оперная дива не только стала частой посетительницей дорогих ресторанов, но и с удовольствием возилась на кухне, собственноручно готовя итальянские спагетти. Во всем, что касалось сцены и кухни, Каллас была строга. Говорили, что она заставляла слуг расставлять стаканы и чашки в буфетах по росту и устраивала нагоняй, если молочные продукты в холодильнике оказывались не на своей полке. Говорили, что взяться за свой вес она решила, то ли прочитав однажды едкое высказывание лондонских критиков о своих «слоновьих» ногах, то ли прислушавшись к мужу, который стал ее менеджером. «Ты никогда не станешь мировой звездой, если не будешь выглядеть, как звезда. Ты должна сесть на диету, причем жестокую диету»
«Я стала настолько полной, что даже мое пение стало тяжелее. Я начала уставать от себя сама. Я много потела, и мне было чрезвычайно трудно работать. У меня были нелады со здоровьем, и я не могла свободно двигаться. А потом я устала играть в игру. К примеру, играть красивую девушку, когда сама была тяжелой, с трудом передвигающейся женщиной. В любом случае это было неудобно и мне не нравилось. Так что, я чувствую сейчас, что наконец-то буду делать все правильно — я училась всю свою жизнь все делать верно с точки зрения музыки, так почему бы мне не сесть на диету и не сделать себя презентабельной?»- говорила сама Каллас
Утверждали, что она пила только бульон и таблетки для похудения, а чтобы не было соблазна, приказала убрать всю посуду в доме. Она регулярно помываа кишечник. Ходили слухи, что Каллас заразила себя глистами, но как бы то ни было, результаты были налицо.
Свои успехи в борьбе с самой собой она отражала так: «Джоконда 92 кг; Аида 87 кг; Норма 80 кг; Медея 78 кг; Лючия 75 кг; Альцеста 65 кг; Елизавета 64 кг». За несколько лет она превратилась в изящную стройную элегантную красавицу.
Когда тридцатишестилетней Диве, известной на весь мир, измотанной популярностью, работой, диетой и депрессиями, было предписано врачами отправиться на отдых, ее с мужем пригласил на свою яхту самый богатый человек планеты Аристотель Онассис, «Золотой грек», про которого даже друзья говорили, что у него вместо сердца кошелек. Грек давно положил глаз на свою знаменитую соотечественницу и решил, что очередного резонансного романа ему как раз таки и не хватает. А может, просто влюбился. Онассис закатывал на яхте немыслимые пиры, но для Каллас повар готовил стейки и куриные грудки.
Мария расцвела и потеряла голову, тем более что грек умел не только влезать в душу, но и запускать пальцы в самое сердце. Вскоре после такого судьбоносного круиза мужу была дана отставка, но Онассис жениться на Марии не собирался.
Каллас до конца жизни смогла сохранить хорошую фигуру, и даже сильнейшие стрессы не вернули ее к прежнему образу жизни и прежним объемам. Но от ее чистого знаменитого голоса осталось лишь воспоминание. Было ли это связано с потерей веса, заболеванием связок, постоянными бронхитами или рухнувшими надеждами, неизвестно. Известно то, что, когда она попыталась вернуться на сцену, былого успеха это не принесло. Как писал один из биографов, Мария Каллас «начала свою карьеру, будучи полной молодой женщиной с большим, хорошо поддерживаемым голосом, а закончила худой женщиной среднего возраста без всякого голоса вообще» .
